Елена Артамонова - Хранительница карт судьбы [Litres]
Когда они немного пришли в себя, девчонки начали подумывать, что повстречались с выбравшейся на незапланированную прогулку обитательницей психушки. Наверное, надо было просто идти своей дорогой, не обращая внимания на бредовые речи наряженной в карнавальный костюм девицы, но никто из компании не мог сдвинуться с места. Гипнотическая сила черных глаз Кеммы словно пригвоздила их ноги к земле.
– Скоро я изменю мир, скоро смогу управлять судьбой, скоро все в этом мире будет идти так, как того пожелаю я. Скоро я стану богиней! – Глаза Кеммы блестели все сильнее, чувства переполняли душу. Все, что накапливалось веками, наконец-то выплеснулось наружу, и теперь, вдыхая горький воздух XXI века, египтянка делилась с незнакомыми людьми самым сокровенным и наболевшим. – Дважды я вступала в бой с богами и дважды проигрывала, но теперь все будет по-другому, я вырву у них власть над судьбой. А вы должны помочь мне, королевы. Я щедро расплачусь с вами, ведь Кемма, обманувшая богов, не забывает ничего – ни добра, ни зла.
– Вряд ли мы сумеем вам помочь.
– Ошибаешься, Марина. Вы именно те, кто мне нужен. Вы научите меня жить в этом мире, но прежде всего дадите одежду и кров. Здесь холодно, как в аду. Я просто умираю от стужи и вдобавок очень голодна.
– Но…
– Вы не можете оставить меня, если судьба уже свела нас вместе. Так распорядились высшие силы, и теперь ни у кого из нас нет выбора.
Легкий ветерок подхватил скомканный тетрадный листок, с тихим шорохом повлек по асфальту. Бумажный комок закатился под каблук Марины, и девчонка машинально отбросила его в сторону. Она и в бреду не смогла бы додуматься до того, что это была волшебная темница, в которую оказались заключены душа и тело живого человека.
А Кемма пристально и строго смотрела на стоявших перед ней девчонок…
Глава II
Страхи и тревоги Аннушки
Звякнул звонок в прихожей. Уютно устроившаяся в кресле девочка вздрогнула, спрятала за спину книжку в яркой обложке, которую еще минуту назад увлеченно читала. Пригладив ладонями льняные волосы, она застыла, ожидая дальнейшего развития событий.
– Аннушка! Ты дома? – послышался дребезжащий женский голос. – Будь добра, подойди ко мне.
– Сейчас, тетушка!
Скользя на зеркально-гладком паркете, девочка промчалась через громадную, больше смахивавшую на музей фарфора квартиру, выбежала в прихожую. Там ее ожидала не по возрасту броско одетая женщина в розовом брючном костюме. В руках она держала тщательно завернутый в упаковочную бумагу прямоугольный предмет – судя по всему, картину.
– Как все прошло, тетушка?
– В принципе там не было ничего интересного. – Тетка передала Аннушке картину, которая оказалась довольно тяжелой, несмотря на свои небольшие размеры. – Ваза, о которой шла речь, оказалась поддельной. К Императорскому фарфоровому заводу она имеет не больше отношения, чем посуда с ближайшего оптового рынка. Да, горько видеть, как люди распродают часть имущества, чтобы оплатить долги покойного. Увы, мы, коллекционеры, часто живем не по средствам…
Александра Георгиевна сама была страстным коллекционером фарфора и керамики, но почти никогда не приобретала живописных полотен, а потому появление в доме новой картины удивило и даже насторожило Аннушку. Почему насторожило? Вряд ли она смогла бы ответить на этот вопрос. Девочка просто смотрела на неожиданную покупку своими большими, очень светлыми глазами и не могла отвести взгляд. Под ложечкой появился маленький холодный комочек, постепенно он рос, растекался по телу, превращаясь в нервный озноб. Любопытство, переходящее в страх, завладело душой девочки. Она страстно хотела увидеть, что же скрывается под слоями оберточной бумаги, и в то же время боялась этого. Воображение моментально нарисовало портрет седовласого старца с горящими безумием глазами и торчавшими наружу зубами, вроде вампирских клыков, который выглядывал из темного омута старого холста. Аннушка отлично знала, что ее тетя никогда в жизни не купила бы ничего подобного и, скорее всего, обертка скрывала какой-нибудь натюрморт с васильками, но не могла избавиться от своих фантазий. Ей мнилось, что злобный старец смотрит на нее сквозь упаковку, прожигая насквозь пристальным взглядом, и хотелось поскорее выпустить из рук жуткую картину.
– Тетушка, а это что?
– Ах, это… Я купила картину для тебя, Аннушка. Подумала, что она прекрасно впишется в интерьер комнаты, если повесить ее в простенке между окном и письменным столом.
– Спасибо, Александра Георгиевна.
– Не благодари раньше времени. Что, если она тебе не понравится? Вообще-то я не собиралась приобретать живопись, но когда увидела полотно, то почувствовала – это моя вещь. Такое случается. Помнишь блюдо из японского фарфора, которое мы нашли в одном из питерских антикварных магазинчиков? Его было так неудобно перевозить, но что мне оставалось делать?!
С этими словами Александра Георгиевна проследовала в комнату Аннушки, а нагруженная тяжелой картиной девочка поплелась за ней. Перспектива денно и нощно находиться под пристальным взглядом нарисованного на холсте безумного старика ее вовсе не вдохновляла. Впрочем, с чего она взяла, что на картине изображен похожий на вампира старец? Возможно, упаковочная бумага скрывала что-то еще более жуткое и отвратительное. Но неприятности начались еще до того, как картина оказалась на стене Аннушкиной комнаты…
– Что это? – вошедшая в спальню тетка заметила лежавшую на кресле книжку, брезгливо, двумя пальцами приподняла ее. – Позволь узнать, как это оказалось в моем доме?
– Это… это… – Аннушка залилась краской, потом побледнела, на светлых ресницах блеснула слезинка. – Простите, тетушка.
– Это самый настоящий дамский роман! Глупая, от первой до последней строки выдуманная история про любовь! Полгода назад мы серьезно обсуждали эту тему, и я запретила тебе читать подобные книги и смотреть «мыльные оперы». Помнишь?
– Я не хотела…
– Молчи, Аннушка! Любовь – это самообман и вредное заблуждение. Любовь – это вид психического расстройства.
– Тетушка!
Разгневанная Александра Георгиевна только махнула рукой и направилась вон из комнаты. На пороге женщина неожиданно остановилась, словно к чему-то прислушиваясь. Потом, резко развернувшись, подошла к картине, которую Аннушка уже успела поставить на стул.
– Надо ее повесить… Но это противоречит всем канонам педагогики – за проступок надо наказывать, а не поощрять подарками. Сама не знаю, зачем я так поступаю… – Тетка говорила негромко, будто спорила сама с собой, а потом, сменив интонацию, бодро скомандовала: – Гвозди и молоток мне немедленно!
